Освобождение из плена, часть I

Из воспоминаний старшего помощника капитана парохода «Даугава» А. Исаева.


19 июня 1941 года экипаж из 28 человек, под командой капитана дальнего плавания Невского, был направлен на приемку паровой шаланды «Чара» в Гамбург. Из Ленинграда вышли на пароходе «Днестр», и вечером 21 июня прибыли в Штеттин. Переночевав на «Днестре», в 6 часов утра сели на поезд, идущий в Гамбург, и через Любек, после полудня 22 июня, прибыли в Гамбург. Казалось, ничто не изменилось в уже знакомых некоторым морякам пейзажах. Те же возделанные аккуратные поля, так же мирно смотрят в небо остроконечные кирки, только проносившиеся на восток встречные поезда с войсками, орудиями, амуницией — заставляли предполагать о каких-то больших войсковых перебросках.


На вокзале нас окружила группа полицейских в количестве 40 человек и предложила следовать за ними. Среди нас было три женщины, одна из них задержалась в вагоне. Полицай-офицер подскочил к капитану Невскому и спросил: «Где есть третья Марыська». Капитан Невский резко ответил: «Не Марыська, а женщина». «Нет, Марыська», — упрямо повторил офицер.


Полицай-бюро было неподалеку от вокзала и мы через несколько минут были уже на месте, откуда, почти не задерживаясь, в закрытых черных машинах были доставлены в тюрьму гестапо. Там уже находилась команда с двух других шаланд. Построили нас в коридоре и развели по камерам. Здесь опять наша группа пополнилась: инженеры, наблюдающие от Регистра, и команда рыбаков с мурманского траулера. Всего набралось человек 80—85. Вге вещи были от нас отобраны и переписаны. Заключение, по-видимому, предстояло долгое.


Режим в тюрьме был такой, побудка в 6 утра, по койкам в 7 вечера. Пища — похлебка из крапивного отвара или бобов. Хлеб — 300-400 грамм в день. Один раз в неделю нас отправляли в баню, причем на мытье каждого отводилось 2 минуты. Под душ ставились три человека, банщик регулировал температуру воды, и через две минуты он открывал уже ледяную воду, заставлявшую нас пулей отскакивать от душа. Так же один раз в неделю нас водили во двор на прогулку. Уборка громадной камеры лежала на нас и ежедневно нужно было продраить палубу с песком, протереть стекла окон, перекрещенных частой сеткой из толстого пруткового железа. Иногда наши оживленные разговоры прерывались окриком гестаповца: «не галдеть, здесь не синагога». Вывший среди нас чемпион среднего веса по боксу ввел у нас занятия по утрам физзарядкой. Из хлебного мякиша мы наделали шахматные фигуры, из картона нарезали доски и карты, и так проходили дни в полном неведение, что там на далекой Родине и какую судьбу нам готовит коварный враг. Допросов не было.


Через глазок наблюдали, как командира польской подводкой лодки заставляли опускаться и подниматься на 8-й этаж на четвереньках. Так прошло 26 дней. В середине июля нам сообщили, что мы переводимся в концлагерь в Берлин. Под большой охраной нас привезли в Берлин, откуда, продержав два дня в помещении спортивного общества христианской молодежи, направили в концлагерь, находившийся в трех километрах на северо-запад от Берлина у деревни Вланкенфельд. В Берлине нас уже было около 800 человек. Здесь мы встретились с моряками «Хасана», «Магнитогорска», «Кагановича».


Концлагерь представлял собой огороженный двумя рядами колючей проволоки участок, имеющий около десятка бараков, сделанных из фанеры — одноэтажных домов до четверти километра каждый. Лагерь разделялся на три участка: в первом размещалась контора, охранное помещение, кухня и другие служебные помещения; во второй находились уже с полутаролетним лагерным стажем пленные французы, преимущественно из военнослужащих, и, наконец, в третьей части находились мы — советские граждане. Заходи и выигрывай с лидером мира азарта и игровых автоматов по ссылке .